«По области — грозовые дожди, иногда — с градом»

(Продолжение. См. Предыдущую часть Здесь)

На головах у большинства из нас — дождевики. Под «дождевики» мы приспосабливали обыкновенные хозяйственные мешки — вроде тех, в которых хранят картошку. Ты берешь один уголок на дне мешка, и проталкиваешь его вовнутрь, соединяя с другим уголком. В результате получается некий примитивный предмет одежды: этакая накидка с капюшоном, прикрывающая голову, и спадающая на плечи и спину.  Мы называли эту вещь по-военному: плащ-палатка. Полная боевая «дождевая экипировка» включала в себя также «кавалерийский пояс» (конец обыкновенной веревки, обвязанный вокруг талии), за который была заткнута «сабля» — гладко выструганная палка из прямых молодых побегов ясеня. На одном конце «сабли» гладкая зеленая кора дерева обычно оставалась неоструганной — самые умелые из нас вырезали перочинным ножичком  даже нехитрые узоры, стараясь, таким образом, приукрасить «эфес сабли».

Появиться в таком виде для игр под дождём было очень «круто». Ну, разумеется, слова круто мы тогда ещё не употребляли, но существовало чёткое понятие того, что есть «круто». Я помню, в нашем кругу частенько употреблялось (взрослые считали что — «злоупотреблялось») словечко ништяк, которое выражало высшую позитивную оценку и удовлетворение какой-либо конкретной вещью, или абстрактным понятием.

… Соседский Вовка по прозвищу «Сопляк», наш постоянный объект шуток и подтруниваний (‘a true laughing stock’), «отличился» в тот день, как всегда. Он умудрился достать где-то самый грязный мешок, и мы умираем от хохота, видя, как дождевая вода, размыв кусочки чернозема оставшегося внутри мешка, просачивается наружу, течёт грязными струйками по его лицу. Он стал похож на индейца в боевой раскраске. Однако, кто-то из толпы тут же решает, что это смотрится «круто!» — и живо разрисовывает свою рожицу мокрой грязью. Импульс мгновенно резонирует среди всех присутствующих — через «инстинкт толпы», понятное дело — и тут каждый решает сделать то же самое.

Проходит несколько секунд, и кажется что все черти «разом сошли с катушек». Стоит неимоверный гвалт: шум потоков дождя и раскаты грома перекрываются неудержимым смехом и визгом этого массового психоза. Чумазая ватага начинает кружиться в хаотическом танце под дождем, топоча что есть сил по лужам, стараясь создать как можно больше брызг. То тут, то там вспыхивают импровизированные «схватки на саблях», как правило — «всех против всех». Вот кто-то «поверженный» падает в лужу, и тут же, несколько человек споткнувшись о него, также кубарем летят в грязь. Происшествие только подливает масла в этот сумасшедший огонь.

Мы абсолютно забыли себя, и обо всём на свете. Шутка ли, пришёл настоящий «Конец Света»!

Вдруг с неба, вместо дождевых капель, посыпались маленькие белые шарики. Град!  Быстро меняется вид всей улицы, и мгновенно становится заметно прохладней. Буйство игры на минуту замедляется, все с изумлением смотрят на изменяющийся вокруг пейзаж: улица белеет на глазах, — словно нас вдруг, по мановению волшебной палочки, унесли в какое-то новое, неизвестное место, и — в глубокую осень, или начало зимы.

В какофонии звуков появляется новый мотив: барабанная дробь града по шиферным крышам. Стаккато стремительно нарастает, достигая в один момент своего крещендо. Вдруг становится страшно — и понятно, что — всем, и сразу. Наши изрядно вымокшие «дождевики» пока что защищают голову и спину от «укусов» градин, но кто знает, что будет через пару минут? А вдруг эти градины — по мановению всё той же волшебной палочки — вырастут до размеров куриных яиц?

Как раз, в этот самый момент мы слышим несколько громких, тревожных голосов. Это родители — но, скорее всего, чьи-то бабушки — настоятельно призывают своих чад вернуться домой, под крышу. Несколько ребятишек из всей ватаги, похоже, внемлют грозным окликам своих нянек, и нехотя покидают игру.

И тут, рядом, из близлежащего двора, раздается истерический женский крик: «А-а-а! Батюшки родные!! Там, на Дальней, пацана молнией убило!»

Мы в полном замешательстве, поначалу до нас не доходит смысл, прозвучавшей фразы. Но эта особая эмоция в голосе…  какая-то пронзительная нота первобытного ужаса в нём … Что может быть красноречивее… Все тут же осознают, что произошло что-то страшное и непоправимое… Некоторое время наша толпа держится в каком-то замешательстве, никто не знает, что делать, но, похоже, веселому буйству приходит конец.

Вдруг во всем действе появляется новая, неожиданная фигура: из соседнего переулка к нашей толпе быстро приближается огромный мужик в грязной рабочей робе. Мгновение спустя (и к еще большему нашему ужасу) мы узнаём в нем Верезуба, отца одного из пацанов. Он слегка прихрамывает, но продолжает ускорять свой ход, переходя почти на бег. И, («о-о, нет!») все видят, как, на ходу, он расстегивает широкий чёрный ремень на брюках спецовки, лихорадочно выдергивает его из петель.

Его лютый, взрывной характер известен всему околотку. Трудно сказать, пьян ли он сейчас (впрочем, у моего отца есть прибаутка на этот счёт: «Верезуб, всегда поддат — хотя б на зуб«), но это уже не имеет никакой разницы, поскольку все жесты абсолютно выдают его намерения: он «жаждет большой крови». Ну, держись, бедный малый — младший Верезуб.

Хотя может достаться и кому угодно. В гневном раже Верезуб почти не отдает себе отчета, кого и за что он лупцует ремнем, или охаживает своими похожими на кувалды кулаками. Многие пацаны на нашей улице знают это не по-наслышке. Поэтому самые «учёные» сейчас предпочитают быстро ретироваться с места событий.

К слову, Верезуб не раз участвовал в разборках с родителями других ребят, которым «нечаянно» доставалось «по поводу» от него. Но ни разу такие разбирательства не возымели эффекта по предупреждению возможных конфликтов подобного рода в будущем. Верезуб был неумолим и тверд в своей правоте до невменяемости. Почти всегда в таких случаях, быстро растратив словесные аргументы, старшие продолжали выяснение отношений в «рукопашной схватке».

Иногда драки переходили в жестокую бойню с участием и других мужиков. А то и баб! Дело могло принять серьёзный оборот. Проломленные головы, разбитые окна, сломанные калитки и палисадники… «Благодаря» Верезубу некоторые из наших отцов («за компанию») попали на постоянный учет в милицию.

… Славян, младший Верезуб, стоял, словно парализованный, посреди улицы, покорно наблюдая приближение своей «судьбы». Его отец высвободил наконец свой ремень, и размахивал им направо и налево, надвигаясь, словно смерч, на своего отпрыска. Мы услышали его низкий рык: «Вы что, щенки, не слышали — «Домой!»?»

И тут произошло нечто совершенно невообразимое…

(Продолжение Следует…)