– Ну что, у вас с Джеком было…? – спросила ее Джерри в понедельник.
– Да, было, – Бетти опустила взгляд.
Подруги долго молчали, пораженные её признанием.
– Бетти, тебе не страшно? – первая спросила Джерри. – Вот так, с чужим человеком…
– Не страшно. Мы предохранялись, – Бетти неохотно отвечала.
– Я не это имею в виду. Ты ведь его не любишь. Ты его совсем не знаешь.
– Я не хочу никого любить.
– Почему? Ты рассуждаешь как Тим. Я такого от тебя не ожидала.
– Я сама от себя не ожидала.
– И что, тебе было приятно?
– Да, приятно. Даже сейчас, когда вспоминаю об этом.
– Ух ты, классно, – сказала Лиз, – это же самое главное.
– И вы будете теперь встречаться?
– Не знаю. Наверное, нет.
– Расскажи, как все происходило, – попросила ее Элизабет.
– Потом, – ответила Бетти.
В школе прозвенел звонок, и они отправились в класс.
Начался урок истории. Элизабет громко зевала, но вовсе не оттого, что не выспалась. История казалась ей одним из скучнейших предметов. Хуже была разве что физика. Промаявшись так минут десять, она выдернула листик из тетради и предложила Бетти переписываться. Лиз попросила Бетти написать об интиме с Джеком. Бетти на удивление легко согласилась поделиться впечатлениями.
– Чем это вы так заняты, девушки? – спросил у подруг мистер Мартин, когда Лиз, не удержавшись, хихикнула.
Класс замер от неожиданности. Лиз вздрогнула, рука остановилась возле губ.
– Ничем. Мы слушаем урок.
– Да нет, я же вижу, у вас переписка. Извольте встать и объясниться.
Гробовая тишина. Веселость исчезла с лица Элизабет. Оно стало пунцовым и напряженным. Бетти, сидевшая рядом, была совершенно спокойна.
– Я что, не ясно выразился? Встаньте обе и объяснитесь.
Дело приняло скверный оборот. Подруги молча поднялись с места. Элизабет испуганно и смущенно мяла в руках записку. Всеобщее изумление и растерянность. Негромкое перешептывание по сторонам.
– Я жду объяснений.
– Мы больше не будем, – сказала Лиз.
– Вам больше нечего ответить? Может быть, ваша подруга сможет прояснить ситуацию? – учитель обратился к Бетти.
Волна немого потрясения прокатилась через всю аудиторию. Это было впервые настолько серьезно. Бетти, всеобщая любимица, примерная ученица, никогда не получавшая замечаний, смотрела на рассерженного Мартина.
– Скажите же что-нибудь, мисс Ханслер. Вон как Элизабет оправдывается за вас двоих. Пользуетесь, должно быть, своей безукоризненной репутацией? Считаете, что вы здесь ни при чем? За столько лет учебы вы должны были себя скомпрометировать, и я не удивлен.
Всеобщий шок… «Как он может так с ней разговаривать?» Эти резкие слова могли быть сказаны кому угодно, но не Бетти.
– Что вы хотите от меня услышать?
– Содержание вашей записки. Что в ней может быть такое более важное (он подчеркнул это слово), чем то, о чем я говорил.
– Я не думаю, что это достойно обсуждения, – не смутившись, ответила Бетти.
– Да нет, как раз очень достойно, полагаю. Несите сюда ваш листочек.
– Бетти, не надо, – шепнула Элизабет. Бетти молчала.
– Вы напрасно тянете время, голубушки. Я прошу совершенно серьезно. Кто-нибудь из вас двоих решится это сделать?
Лиз выронила записку и закрыла лицо руками. Бетти подняла скомканный лист, и, пройдя через весь кабинет, отдала его учителю. Даже в такую минуту она не утратила ни самообладания, ни своей величавой красоты. Только вложив в руку Мартина записку с откровенным содержанием, она потупила взгляд. Бетти уже не смотрела, как мистер Мартин цепкими пальцами развернул лист и тут же, не читая, разорвал его в мелкие клочья.
– Вы слишком много позволяете себе, мисс, – сказал Мартин и выбросил бумажки. Даже находясь возле доски, Бетти слышала облегченный вздох Элизабет.
– Я могу идти?
– Идите.
– Ничего себе, денечек выдался, – сказала Джерри на перемене, – я уж не знаю, что будет дальше.
Они сидели вместе в парке, обсуждая недавнее происшествие. Лиз была всерьез огорчена. Она чувствовала себя виноватой и просила у Бетти прощения.
– Извини, я повела себя гадко. Сама затеяла эту переписку.
– Лиз, я тебя не осуждаю.
– Бетти, объясни, что происходит? – настаивала Джерри на своем. – Ты хоть понимаешь, что ты сделала? Ты всегда была нашей гордостью, мы все боготворили тебя, относились к тебе, как к кумиру. А сейчас ты вот так, одним поступком, разрушаешь свой светлый образ.
– Морали будешь читать? – язвительно спросила Лиз. – Хватит с нас «папочки» Райана. Ты что, не видишь, ей плохо и без тебя?
– Тим имел право быть хулиганом. Мы прощали ему ошибки, потому что он – наш друг. Джим имел право вечно жаловаться. Мы все вместе ему помогали, вселяли в него надежду. Мы всегда понимали друг друга, потому что мы – одно целое. А теперь ты презираешь меня за то, что я неидеальна?
– Бетти, ни в коем случае. Просто…все это так немыслимо. Все перевернулось с ног на голову.
– Что тебя так удивило? То, что я не слушала учителя, а общалась в это время с Элизабет, нарушая дисциплину на уроке?
– Нет, не совсем. Но это было так неожиданно, даже, скорее, непривычно. Ты просто очень-очень изменилась. Я не знаю, как и почему. Я не вижу прежнюю Бетти – светлую и мечтательную, верящую в добро, любящую мир вокруг себя. Я вижу опустошенную Бетти, пренебрегающую нормами и принципами, отчасти даже циничную.
– Джерри, ты слишком сгущаешь краски, – вступилась за Бетти Элизабет.
Бетти упрямо молчала. По выражению ее лица было, однако, видно, что Джерри попала в точку. Она действительно изменилась.
– Мы все становимся взрослыми. Меняются наши взгляды, наши суждения и принципы. Бог дал мне красивое тело – грешно не использовать свой дар. Мне только исполнилось 12, а мужчины провожали меня возбужденными, страстными взглядами. Я тогда была еще ребенком, и не понимала, что значит страсть. А сейчас мне стало приятно чувствовать жар влечения, чувствовать себя желанной. Секс очень похож на танец – по эмоциям, которые ты испытываешь. Ты следуешь ритмам тела, и грань между явным и придуманным стирается без следа. В какие-нибудь несколько минут ты оказываешься в другой реальности, где возможно все без исключения. С Джеком я испытывала то, о чем втайне мечтает любая женщина. Это большое желание скрыто в каждой из нас. Прислушайся к себе – и ты будешь счастлива, Джерри.
– Бетти, я хочу, чтобы ты была счастлива. Об этом я и беспокоюсь. Знай, что не смотря на случившееся, ты все равно останешься нашим другом. Мы любим тебя, очень сильно.
– Очень-очень, – подтвердила Лиз.
– Наша дружба нерушима, знай об этом. Мы будем вместе, во что бы то ни стало.
Следуя вожделению, потакая глубинным желаниям, Бетти и вправду становилась счастливее. Их с Джеком интимная связь открыла для нее много нового. Она с восторгом предавалась экспериментам, все больше и больше раскрепощаясь. Он был с ней жестким, отчаянным, вел себя, словно дикий зверь, а Бетти кричала, наслаждаясь. Они пробовали, казалось, все возможное, оба были одержимы. Свое новое увлечение Бетти не скрывала от других, они открыто целовали друг друга, ласкали, не стесняясь посторонних. Жизнь Бетти разделилась на две. В одной она была прекрасным идолом, послушной дочерью, прилежной ученицей, в другой – откровенной женщиной, безудержной в своих порывах. Да если бы они только знали, чем она занимается по вечерам, наедине с любовником, сняв с себя строгое платье, в котором ходила на занятия, – без сомнения, сгорели бы от стыда. Эта старая жизнь стала вдруг скучной и банальной. Бетти реже гуляла с друзьями, чаще с Джеком и его компанией, Джерри будто смирилась, а Лиз ожесточенно протестовала. Она приглашала Бетти, но Бетти отвечала отказом.
– Присоединяйтесь к нам, юная леди. В постели хватит места для троих, – предложил Джек насмешливо Элизабет.
– Да пошел ты! – крикнула Лиз и ударила его по щеке.
– Лиз! – возмутилась Бетти, – твои выходки безобразны! Не заставляй меня делать выбор. Я очень ценю нашу дружбу, но также хочу быть с Джеком. Твоя ревность просто неуместна.
– Ничего, ничего ты не ценишь! Трахайся с ним, сколько хочешь! Знать тебя не желаю больше!
Новый удар судьбы. Бетти не знала, что делать, как образумить Лиз. Наступила середина января, Джек уехал с группой выступать. Бетти помирилась с Элизабет, не без помощи Джерри, но ее ждало новое испытание. В школе, согласно, традициям, выпускники разучивали вальс. Этот вальс был символом прощания. Обычно среди старшеклассников выбирали лучших учеников, по паре от каждого класса, таких пар было 3-4. Танцевать на выпускном балу считалось очень почетной миссией. Стать звездой выпускного вечера жаждала Гертруда Мэйф, девушка из класса Бетти. Она считала себя лучшей танцовщицей, посещала актерскую студию, хотя титул «королевы бала» давно уже пророчили Бетти. Гертруда была в негодовании. Бетти меньше всего хотелось блистать на прощальном балу – повышенное внимание уделялось ей всю жизнь. Она пресытилась славой. Снисходительно глядя на Гертруду, бледневшую от зависти и злобы, Бетти с большой охотой согласилась ей помочь. Она сама попросила куратора позволить Мэйф выступить на сцене. Мистер Лиман был категоричен – танцевать вальс должна только Бетти. При всей своей огромной любви к танцу Бетти все же не хотела выступать.
Ещё больше ее шокировало известие о будущем партнере. Конечно же, это был Райан. В ужасе от предстоящего Бетти умоляла учителя:
– Нельзя ли выбрать другую девушку? Гертруда, Салли, Эмили – они все очень хотят танцевать! Почему бы не дать шанс тому, кто так мечтает об этом?
– Бетти, ваше великодушие похвально, но я уже принял решение, и менять ничего не намерен.
Бетти была так расстроена, что когда они встретились с Джерри, не могла ни о чем говорить.
– Бетти, ты напрасно огорчаешься! Тебе надоело выступать? Но этот танец особенный – это наш последний бал! Только ты одна способна выразить это неповторимое чувство, донести до зрителя суть – расставание с детством, со школой!
– Ах, Джерри, ты всегда находишь слова, которые так убедительны, так проникают в душу! Спасибо тебе за это!
Следующий день и репетицию Бетти ждала, словно казни. До этого ей как-то удавалось избегать Райана, разговоров с ним, а теперь им предстояло быть парой. Оказавшись друг перед другом, они долго и упорно молчали. Райан первый решился заговорить:
– Я не знаю, почему здесь очутился. Я совсем не умею танцевать. Я не достоин быть среди лучших выпускников.
Бетти раздражала его речь, она совсем отвыкла от него, он стал для нее чужим. Тем не менее, она ответила:
– Если мистер Лиман так решил, стало быть, это справедливо.
– Да, наверное, извини. Я боюсь, что все испорчу. Мне жаль – ты заслуживаешь лучшего партнера.
Бетти закрыла глаза. Сбежать бы куда-нибудь! Она совсем не представляла, как выдержать его еще два месяца.
– Ты так беспокоишься обо мне? – холодно спросила она, – право же, это удивительно.
– Прости, – ему стало неловко, – я же вижу, что тебе неприятно. Я сам не хочу здесь находиться.
«Если бы он только замолчал!» – думала Бетти в отчаянии. Его слова, присутствие рядом доставляли ей мучение.
Начали разучивать движения. Когда Райан взял руку Бетти и попробовал с ней танцевать, нога его по невнимательности ступила на ногу Бетти.
– Прости! – воскликнул Райан, сконфузившись.
Бетти резко отстранилась от него. Она покинула танцпол и села на стул, прильнув к спинке и спрятав лицо. Райан подошел к ней поближе и дотронулся до ее плеча:
– Бетти, прости, я нечаянно. Тебе больно?
– Оставь меня.
– В чем дело? – спросила миссис Бенкс, учитель хореографии. – Вам дурно, мисс Бетти Ханслер?
– Да, я, пожалуй, пойду. Я сегодня плохо себя чувствую.
– Может быть, позвать врача?
– Нет, не стоит. Спасибо. Не нужно.
– Почему ты ушла с репетиции? – спросила ее Джерри на улице.
– Плохо себя почувствовала. Стало душно. Поэтому ушла.
Джерри насторожилась:
– Бетти, это как-то подозрительно. Ты не беременна?
– О, Джерри, ну что за глупости! Конечно, нет.
– Но ведь может быть! Ты же встречаешься с Джеком.
– Я просто устала, вот и все.
– А месячные были давно?
– У меня иногда случаются задержки. В этом нет ничего особенного.
– Но, все-таки…
– Джерри, не выдумывай! Я, наверное, лучше знаю – беременна я или нет.
– Тише! Сюда Райан идет.
– В чем дело, Райан? – спросила Джерри. – Репетиция еще не закончилась. Почему же ты не тренируешься?
– Я не могу тренироваться без Бетти. Вальс – это парный танец, – сказал Райан, усаживаясь рядом.
– Кроме Бетти там еще три девочки. Попробовал бы с ними танцевать.
– У них есть свои партнеры.
– Послушай, Райан, – сказала Бетти, – ты знаешь, на каком ты сейчас уровне. Тебе нужно начинать с нуля. Я занимаюсь танцами, без малого, 13 лет, и мне легко исполнить вальс, даже без подготовки. Чего не скажешь о тебе.
Бетти была напряжена и как будто даже рассержена. Но лицо и тон ее голоса были настолько спокойны, что Джерри, не зная Бетти, ни за что бы не догадалась о душевном ее состоянии.
– Джерри, – обратился Райан, – разреши мне побеседовать с Бетти. Нам нужно побыть наедине. Обсудить кое-что очень важное.
– Побеседовать? – спросила Джерри. – Ну что ж, беседуй на здоровье. – Она оставила их вдвоем, пристально глядя на Бетти. Было в ее застывшем взгляде, обособленности от Райана что-то уж очень странное, недоступное пониманию Джерри.
– Бетти, – начал Райан в нетерпении, – почему ты ушла с репетиции?
– Это то самое важное, о чем ты поведал Джерри? Ты остался со мной для того, чтобы выяснить причину недомогания?
– Тебе ведь не было дурно. Зачем ты обманула миссис Бенкс?
– Я не буду ничего тебе доказывать. Подобное любопытство некрасиво с твоей стороны.
– Бетти, я не хочу показаться тебе навязчивым. Но я знаю, что ты здорова, и чувствуешь себя прекрасно. Скажи прямо: тебе не нравится находиться со мною рядом.
Бетти надолго замолчала. Райан ее раздражал. Вместе с тем, он хорошо понимал внутреннее ее состояние, и стремился ей угодить. Он был искренен с ней всецело, а она с ним – всего отчасти. Когда Бетти это осознала, прежнее восприятие стало как-то менее болезненным.
– Независимо от того, как я к тебе отношусь, наш танец должен состояться. Мы не в силах избежать этой участи. Нам доверили прощальный вальс, и он должен быть таким, чтобы мистер Лиман, и одноклассники, и наши с тобой родители, увидев его, гордились. Чтобы они были довольны. И не только они – все вокруг.
– Я с этим уже смирился. Я не бросаю тебя. Но и ты будь со мной справедлива. Я никогда не учился танцу, и могу допускать ошибки.
Бетти ожидала продолжения, но Райан как-то резко замолчал, встал с места и скоро попрощался:
– Холодно становится под вечер. Ты бы шла домой, Бетти, не то простудишься.
– Неудивительно – март только начался.
– А раньше весны были теплее. Помнишь прошлогоднюю весну? Как тогда быстро таял снег. А солнце так припекало…
Бетти взглянула в его глаза, переборов, наконец, неприязнь. Она прочла в них напоминание о первой своей любви. Сердце ее дрогнуло от боли.
– Уходи, – сказала она Райану.
Он ушел, а Бетти сидела долго, не замечая ни сгущающихся сумерек, ни прохожих, гуляющих в парке. Как-то незаметно для себя она стала лгать, лицемерить. Она очень сильно изменилась, и сейчас осознала это. Райан, по ее наблюдению, оставался как прежде, благородным. Ни зла, ни черствости, ни фальши не было в его душе. Получалось, что, встречаясь с Джеком, Бетти отказалась от принципов, которых придерживалась раньше. И все же, не смотря на безнравственность, бездуховность их отношений, вопреки недовольству Элизабет, Бетти не хотела расставаться. Её необъяснимым образом завораживал этот человек, как раньше завораживал Райан. Но если Райан привлекал ее духовно, покорил своим благородством, своей возвышенной натурой, то Джек, напротив, всем греховным. Он пришел в ее жизнь тогда, когда Бетти нуждалась в переменах, и дал ей то, что было нужно в тот момент. Он не открывал ей душу, не рассказывал о прошлом, о детстве, и тем таинственнее был его образ. Бетти любила его музыку, она отражала характер, настроение самого Джека. И то, что они мало общались, и то, что она мало знала Джека, совсем не смущало Бетти.
Когда группа «Падшие ангелы» вернулась в ***, Лиз снова уговаривала Бетти попрощаться с Джеком навсегда:
– Бетти, я прошу не из-за ревности. Я прошу тебя как подруга. Джек хитрый, лживый человек. Он использует тебя и бросит. Ты для него как игрушка. Здесь нет настоящих чувств.
– Лиз, кто тебе сказал, что я нуждаюсь в настоящей любви?
– Каждый человек нуждается.
– А я – нет.
– Я тебе не верю. Ты обманываешь сама себя. И это хуже всего. А раньше ты вела себя честно.
– Я не хочу с тобой спорить. Ты имеешь какие-то подозрения, но при этом совсем его не знаешь.
– Ты тоже его не знаешь. Но тебе как будто наплевать. Главное, что он музыкант, и доводит тебя до оргазма.
– Да, он прекрасный любовник. И это его оправдывает.
– А если он кого-нибудь убьет, или ограбит банк – ты скажешь, что это не важно, потому что у него большой член и дерзкие, чувственные губы?
– Джек не способен на такое. И даже в подобной ситуации я бы его не оставила. Я просто не в силах это сделать. Моя бабушка по отцовской линии, когда была война, встречалась с немцем, тайно от родственников. Он убивал людей, а она любила его до беспамятства, и ничего не могла с собой поделать. Отец показывал мне ее письма, которые она скрывала почти полвека. Наверное, сейчас я повторяю ее судьбу.
– Только не надо говорить, что ты любишь его до безумия! – съязвила Элизабет. – Хотя, по всему видно, что крыша у тебя едет конкретно.
– Послушай, Лиз, – возмутилась Бетти, – когда, напившись, ты лишилась девственности с первым попавшимся парнем, я ничего тебе не говорила. Я молчала, когда ты спала с Филом, Роджером, Девидом. Фил, между прочим, наш одноклассник! Сколько их было у тебя? Ты можешь сосчитать?
– Да, могу, – ответила Лиз, – пятеро.
– Пятеро? Ты уверена? А может, ты кого-то забыла?
– Хватит, Бетти! А не то мы поссоримся. Фил, Роджер, Девид – они все хорошие люди, а этот твой Джек, извини, он какой-то нечистоплотный. Мне так кажется.
– Ты имеешь странную особенность: превращать своих друзей в любовников. Джек у меня второй, всего-навсего.
– Кто же тогда был первый?
– Этого я не скажу.
– Интересно, кто же этот «Мистер – икс», первый мужчина великой Бетти…наверно, суперкрутой мачо со страстным взглядом и большим авторитетом.
– Я знаю, почему ты осуждаешь меня. Я не люблю Джека той чистой, всеобъемлющей любовью, которая была бы мне оправданием. Ты считаешь, он меня не достоин. Если так, меня никто не достоин. Это правда, и весьма неприятная. С Джеком мне хорошо, я ощущаю свободу, я делаю так, как мне хочется, независимо от мнения других. Разве кто-то страдает от этого? Мы нужны друг другу, поэтому мы вместе.
– Почему же, вот Райан, например, он подходит тебе во всем. Правда, он бывает таким занудой…Он чересчур стеснительный. Не представляю, как его расшевелить. Бетти, ты плачешь? Эй!
Бетти молчала, в горле стоял ком, глаза заблестели от слез, но она смогла себя сдержать:
– Лиз, извини, я тороплюсь. Давай прощаться.
– Но ты только что плакала, в чем дело? Я, наверно, наговорила лишнего? Прости меня. Я хочу как лучше.
– Нет, Лиз, просто… ты права, мы все нуждаемся в любви. Мне жаль, что у меня не получается, пока… Мне пора. Давай, до встречи.
…Бетти с трудом открыла глаза, мысли путались, сбивались, она долго приходила в себя, как будто очнувшись от обморока. Только что она испытала очередной невероятный оргазм – тело ее было настолько расслаблено, что она не могла заставить себя сделать хоть малейшее движение. Джек стоял в стороне, он уже успел надеть брюки, его смуглая грудь поблескивала от пота, но лицо было невозмутимым.
– Джек, – очень тихо, мягко, почти шепотом произнесла Бетти, голос ее был слаб, как после сна, – зачем ты поступаешь так со мной? Твои ласки похожи на пытку, ты палач, а я только жертва. Мы встречаемся уже 5 месяцев, и каждый день ты устраиваешь оргии – этого не выдержит ни один человек. Ты отнял меня у всех, заставил забыть, что такое нормальная жизнь. Я уже не понимаю ни себя, ни то, что я делаю. Давай расстанемся, хотя бы на время. Нам необходимо сделать паузу.
– Чтобы снова стать примерной девочкой? А ты сама хочешь этого, Бетти? Ты же задохнешься в такой обстановке. Давай, надевай свою школьную форму, и ступай учить уроки, в угоду родителям! Только ничего не получится! Ты – шлюха, и останешься ею до конца дней своих!
– Ты слишком пренебрежительно говоришь о моих родителях!
– Мне претит нормальная жизнь, Бетти! У меня никогда не было родителей! Я вырос на улице, по соседству с борделем и водочной лавкой! Мои товарищи не ели мороженого – они нюхали кокаин! Я жил в притоне, и он научил меня тому, о чем не написано в книгах. В конце концов, я нашел себя в музыке, у меня есть легальный заработок, и есть жилье, а большинства моих друзей нет в живых, и многие из них были младше меня.
– Я не могу бросить все ради страсти – хотя ты знаешь, как сильно я хочу этого. Если бы ты любил в этой жизни кого-то, ты бы знал, что такое ответственность и чувство долга. Я очень люблю своего отца, люблю своих друзей, а они верят в меня, и надеются, что я стану хореографом, привнесу в мир искусства что-то новое. Но для этого мне нужно закончить учебу. Давай хотя бы сегодня поедем домой раньше.
– Давай, если тебе удастся сосредоточиться на делах, – лично я сомневаюсь в этом.
– Мои мысли в полном порядке, я могу разговаривать даже о политике.
– Такой маленькой, хорошенькой девочке негоже забивать себе голову всякими сложностями.
– Джек! – Бетти положила руки ему на плечи, повисла долгая пауза. – Отвези меня домой, – попросила она.
Бетти глядела в глаза Джека. Он словно гипнотизировал ее, она ощутила влечение. Бетти легла на кровать, поспешно сняв с себя туфли и бросив их на пол. Она сломала ноготь на мизинце, но не обратила на это внимания. Джек буквально насиловал ее, захваченные вихрем страсти, они ничего не замечали – ни сползшего покрывала, ни двери, скрипнувшей позади. Лесли, стоявшая за дверью, аккуратно заглянула в спальню Бетти. Увиденная картина ничуть ее не смутила, она минуту совершенно спокойно наблюдала за происходящим. Лесли коварно улыбнулась. Тихо затворив за собою дверь, она довольная ушла восвояси.
