Отец приехал в воскресение утром. Обычно в такие моменты Бетти испытывала счастье – она очень скучала за ним, но сегодня радость омрачилась недовольным настроением Джильды. Едва они собрались за столом, Джильда, отложив приборы, сдержанно сказала Барту:
– Мне жаль, что я вынуждена вот так, в день твоего приезда, да еще во время обеда, заводить неприятный разговор. Но ситуация не терпит промедления.
Барт лишь пожал плечами:
– Пожалуйста, если это важно, говори об этом прямо сейчас. Хотя, признаться, я огорчен. Ты выглядишь очень расстроенной, и это меня беспокоит.
– Знаешь, чем твоя дочь занимается в твое отсутствие?
– Кто из них? У нас с тобою две дочери.
– Та, которая старше! Водит в наш дом любовников!
Бетти подняла глаза на Джильду. Барт внезапно закашлял. Он налил из графина воды, и, выпив ее, заметил Джильде:
– Позволь, откуда ты знаешь?
– Пока меня не было дома, Бетти привела к нам в гости незнакомого молодого человека, и с ним, так сказать, уединилась. Лесли стала свидетелем, вернувшись на полчаса раньше. Она случайно увидела их вместе, и, разумеется, сообщила мне.
Бетти посмотрела на сестру. Та в ответ злорадно улыбнулась.
– Лесли! – обратился отец. – Ты считаешь, человек с достоинством может одновременно быть ябедой?
– Нет, нет, папа, – Лесли покраснела, – но Бетти, она виновата…
– Я сам во всем разберусь, – сказал Барт и продолжил обедать.
– Барт! – не унималась Джильда. – Твоя мягкость в данном случае губительна. Ты так спокоен, так невозмутим! Твоя дочь поступает безнравственно, позорит свою семью, а ты молчишь, как ни в чем не бывало!
– Бетти – твой ребенок также.
– Да, мы оба виноваты! Я была уверена, что вырастила дочь, которой можно гордиться, достойное наше продолжение! Я не обращала внимания на то, что болтают люди – думала, все это сплетни, от зависти, от безделья! Но теперь-то я понимаю, что зря надеялась на Бетти. Никто из рода МакКлауд, равно как и Ханслер, не позволял себе подобного!
– Бетти, это правда? – спросил Барт. – Ты встречаешься с каким-то парнем?
– Да, правда, – ответила Бетти.
– Ты напрасно скрываешь от нас! Мы очень любим тебя, и для нас, родителей, важно, кто твой молодой человек. Тебе кажется, все эти правила – они так глупы, старомодны, но поверь мне, в этом есть необходимость. Ты еще очень молода, а молодость может ошибаться. Ты хочешь красивой любви, верной и долговечной, но тебе не хватает опыта. И потом, ты должна понимать, интимные отношения – это важно и нужно для влюбленных, но только при условии брака и обоюдной ответственности.
– Она ничего не понимает! – раздраженно воскликнула Джильда. – Пусть теперь объяснит, почему примитивная страсть важнее моральных принципов.
– Я не буду ничего объяснять, – сказала Бетти и оставила их.
Она побежала по лестнице. Внизу, на ступеньках, ее окликнул Барт:
– Бетти, я понимаю, трудный подростковый возраст. Ты зря пренебрегаешь общением с близкими тебе людьми. Давай спокойно поговорим, я прошу тебя. Мы так редко видимся с тобой.
Бетти остановилась в нерешительности. Поразмыслив, она все-таки ответила:
– Хорошо, папа. Я согласна.
– Вот и славно, – одобрил Барт.
Они отправились в комнату Бетти. Бетти стояла далеко от него, не решаясь подойти ближе. Она избегала его взгляда, боялась смотреть в глаза отцу. Она была напряжена.
– Прости меня, пожалуйста, – только и смогла сказать Бетти.
– Так хочется взять тебя, как маленькую, и посадить к себе на колени, как раньше. Я смотрю на тебя и не верю, что эта взрослая красавица – моя любимая дочка.
– Ты не сердишься на меня?
– Не бойся, я не стану ругать тебя. Просто хочу разобраться. Знаешь, так получается, стремишься все успеть в этой жизни, – и в бизнесе, и в семье. Стремишься для своих детей сделать как можно больше, а в конечном счете, все равно, этого мало, очень мало.
– Ты делаешь для нас все возможное. Заботишься о нас, как никто.
– Мне следовало больше времени уделять своим дочерям. Вот сейчас гляжу на тебя – месяц не виделись с тобой, а ты как будто подросла за это время. И глаза не такие, как прежде: то были глаза ребенка, а теперь такие мудрые, печальные.
Бетти слабо улыбнулась.
– Ну вот, ты наконец улыбаешься. Можно теперь разговаривать. Расскажи мне, Бетти, что произошло.
Бетти снова стала грустной.
– Ничего особенного, папа.
– Если бы это было так, я бы не прервал обед и не заводил с тобой беседу, да и мама была бы спокойна. Так может, все-таки скажешь, почему ты так изменилась.
«Изменилась» – слышать это слово в который раз от близких людей было невыносимо.
– Я стала встречаться с Джеком.
– Кто он такой – твой Джек?
– Музыкант из рок-группы. Гитарист. Мистер Максвелл у них продюсер.
– Да, ему повезло. Гэри Максвелл – надежный человек и талантливый предприниматель. И что, ты любишь Джека?
Бетти не сразу ответила.
– Не так, как могло бы быть. Но я чувствую к нему симпатию. Он такой сильный, мужественный. А еще он прекрасный композитор.
– Это все, что ты знаешь о Джеке?
– Нет, не все. Но я знаю не так много.
– Почему? Вы давно знакомы?
– Полгода. Но дело не в этом. Он не любит говорить о себе. Он очень замкнутый человек, хотя на людях выглядит общительным.
– И тебя ничто не настораживает? Ты доверяешь ему?
– Я просто об этом не думаю. У нас все не так серьезно. Я не знаю, стоит ли мне пытаться его понять. Возможно, стоит. Но я не стремлюсь. Иногда бывает, мне хочется более близкого общения. Мне хочется сделать для него что-то очень важное, нужное, дать то, чего не дал ему никто. Мне кажется, что в душе он не так счастлив, как может быть, как должен быть счастлив человек.
– А ты счастлива вместе с ним?
– Да, хоть между нами нет любви.
– Что же тогда вас связывает?
Бетти порозовела от смущения. Ей стало стыдно, она молчала.
– Ну хорошо, я понял, что именно. Это слишком откровенная тема, и я вполне понимаю твой стыд. Но подобное поведение может быть опасным для девушки, и ты хорошо знаешь, почему.
– Да. Я могу забеременеть.
– И это еще не так страшно. Но даже помимо вреда, наносимого организму, ты причиняешь вред своей душе. Ты отвергаешь любовь, как высшее начало, как дар, который нас делает людьми. Однажды, предав себя, заставив молчать свою совесть, человек уже не в силах остановиться. Он нарушит и другие принципы, и, в конце концов, погубит себя, превратившись в злодея, в преступника. Я не хочу сказать, что подобное ожидает тебя где-то в будущем. Ты другая, ты лучше тех, кто окружает тебя. Они смотрят на тебя с восхищением, с самой искренней любовью. Поступая так неосмотрительно, забывая о собственной чести, ты делаешь больно тем, кто любит тебя и превозносит.
– Превозносит? – спросила Бетти. – Я устала от этого, папа! Почему им позволено быть грешными, а я должна быть идеалом? Почему за каждым моим шагом, каждым словом моим и действием они наблюдают с пристрастием? С детства все строго по правилам – одеваться в роскошные платья, и не дай Бог показаться на люди в джинсах и без маникюра! Делать только то, что хотят старшие, и не важно, чего хочешь ты, потому что так нужно, так положено! Общаться только с равными себе, даже если они кажутся скучными. Никогда не показывать другим свою боль, свое плохое настроение, не ругаться бранными словами, быть всегда спокойной и сдержанной – а иначе ты не будешь женщиной! А если ты где-то оступишься, они заклеймят тебя позором! Я просто хочу быть счастлива! Хочу стать никому не известной, уехать далеко, на край света, жить в бедности рядом с теми, кто дорог мне по-настоящему!!
Высказав наболевшее, Бетти горько заплакала. Это происходило с ней так редко, что сейчас она была вдвойне расстроена. Джильда внушала ей, что показывать кому-то свои слезы – стыдно и некрасиво, и Бетти ощущала себя ничтожеством.
– Бетти, Бетти, – мягко сказал Барт, нежно ее обнимая, – не надо плакать, не стоит. В жизни не так много вещей, которые действительно трагичны и оправдывают наши слезы.
В эту минуту, прижимая к себе Бетти, Барт осознал: рядом с ним находилась пусть и заблудшая, и юная, и неопытная, но все-таки женщина. Она была встревожена и отчаянно искала его поддержки. Безрассудная, она, тем не менее, обладала самой искренней и любящей душой, она была отважной и готовой к смелым поступкам.
– Почему они завидуют мне, скажи, – говорила она вполголоса, – почему все время ищут повод ненавидеть меня? Почему выдумывают небылицы обо мне? Ведь это все неправда! Ты же веришь мне? Веришь мне?
– Конечно, верю, – утешал ее отец, – и людей таких намного меньше, чем тех, кто ценит и любит тебя, и гордится тобой! Господь был милостив ко мне, раз послал мне такое дитя! Ты так добра, нежна и заботлива со всеми, кто тебя окружает, а сердце твое искренно, ранимо и доверчиво! Но как же быстро ты выросла, девочка моя! Впрочем, так было всегда, с самого детства ты была не такой, как другие, маленькое небесное создание, пытливое и вдумчивое не по-детски! Прости мне эту неловкую откровенность и мою сентиментальность. Рядом с тобой я чувствовал себя неотесанным и грубым. Каждый раз как подумаю о будущем – тревожно становится. Найдется ли кто-нибудь, достойный этого сокровища, кто даст счастье не обманное и призрачное, а настоящее? Вижу, как ты скрываешь ото всех, как тоскливо тебе и одиноко. Зачем губишь себя, зачем позоришь этой глупой, порочной связью?
– Я нашла! – Бетти вновь заговорила в полный голос. – Я нашла его однажды, и потеряла. Он теперь лишь призрак для меня. Джек или кто-то другой – какая разница?
– Бетти, – сказал отец, – я не хочу допытываться, кто этот юноша, и что у вас случилось. Тебе об этом трудно говорить, я верю, и не буду настаивать. Будь внимательна к себе и своим чувствам, сердце тебе подскажет. Береги себя, это очень важно.
После всего произошедшего идиллия в семье Бетти была нарушена, казалось, навсегда. Джильда пребывала в негодовании, впервые она так сердилась на Бетти. Про себя она думала: если бы ее дочь попробовала это с Тимом, мальчиком, которого Джильда знала, было бы еще полбеды. Бетти повзрослела слишком рано, да и растляющий дух времени, в котором она жила, сыграл свою роль. Но этот музыкант из ночного клуба – кто он такой?! Она мучительно искала ошибку, которую допустила в воспитании Бетти, но все было напрасно. Ее жизнь складывалась совсем по-иному. Их с Бартом близкие отношения начались лишь после свадьбы, хотя оба страстно любили. Как бережно он к ней относился: ни навязчивых объятий, ни откровенных поцелуев. Разве она не была обворожительна, разве не вызывала ответное желание и страсть? Да и поклонников в те далекие дни юности у нее было ничуть не меньше, чем у Бетти. Если бы только голос разума и чувство ответственности у Бетти были так же сильны, как и у Джильды, когда она еще встречалась с Бартом. Единственный выход: Бетти должна немедленно выйти замуж за этого юношу и покинуть их дом навсегда.
Об этом решении она холодно сообщила Барту следующим вечером:
– Джильда, я прошу тебя, одумайся: ей нет еще и 17! То, что произошло, недопустимо, но зачем делать проблему большей, чем она есть?
– Именно потому, что ей нет 17! Я не собираюсь поощрять эти безнравственные отношения, да еще у меня за спиной! Благодаря поведению Бетти наша семья опозорена, мы стали всеобщим посмешищем! Подумать только: наша с тобой дочь встречается с гитаристом, который мало того, что старше ее, так еще и скверно воспитан!
– Но если так, то о какой тогда свадьбе может вообще идти речь?
– Нужно хотя бы внешне соблюсти какие-то приличия! Да, это явный мезальянс, и мне гадко думать об этом, но иного выхода нет! Она хотела свободы, независимости – пусть получит их сполна! А иначе будет еще хуже. Вообрази, она начнет водить сюда каждого встречного поперечного, совокупляться с ними, и все это бесстыдство подвергнется обсуждению, а я не буду знать, куда деваться от позора.
– Если у нее возникнет желание заводить мимолетные романы, то свадьба ее не остановит, – уверил Барт, – разве что пересуды будут в другом месте. И там, вдали от нас, она останется нашей дочерью! Бетти – наш с тобой ребенок, а ты хочешь вычеркнуть ее из своей жизни! Она еще слишком молода, ей необходима поддержка.
– Как раз наоборот – она замечательно без нее обходится! Ей наплевать на свою семью, и она уже давно не ребенок – ты бы понял это, Барт, если бы не отлучался так часто. Терпеть я больше не смогу, и жить с ней после случившегося. Если Бетти настолько взрослая, чтобы быть в отношениях с мужчиной, то заботиться о себе самой она также в состоянии, – отрезала Джильда.
Бетти, по выражению Джильды, «не оценила тех даров, которые преподнесла ей жизнь». Барт лишь горестно вздохнул. Возможно, это верное решение, и Бетти необходимо выйти замуж. Радости, тем не менее, от этого никто не испытал. Джильда негодовала, Барт печалился, а Бетти была холодна. Это важное для всех событие, счастливое при лучших обстоятельствах, стало бременем в сложившейся ситуации. Перспективу скорого замужества Бетти восприняла спокойно, и отец весьма удивился. Единственным человеком, который был искренне рад, оказалась Лесли Ханслер. Действуя исподтишка, как обычно она строила козни, Лесли «по большому секрету» рассказала о помолвке сестры. Миа Леджер, подруга Лесли, поведала об этом Хлое Паркер, и вскоре уже вся школа гудела от шокирующей новости.
На перемене с десяток девушек, одноклассниц Бетти и младших, окружили ее плотным кольцом, засыпая бестактными вопросами. Шум поднялся такой, что мистер Лиман, проходивший мимо, решил вмешаться в разговор:
– Что за пылкая дискуссия, могу ли я полюбопытствовать?
– Бетти Ханслер выходит замуж, – ответила Дороти Стафф, наиболее болтливая из всех.
Воцарилось всеобщее молчание. Мистер Лиман тактично сделал паузу, а затем осторожно заметил:
– Я никогда не сомневался, мисс Ханслер, что вы будете первой и в этом. Но я не думал, что в столь юном возрасте. Надеюсь, вы сдадите экзамены, перед тем, как сделаться женой и осчастливить вашего избранника?
– Разумеется, – ответила Бетти.
– Что ж, я почти спокоен. Я надеюсь, вы все обдумали, и готовы к такому шагу, – закончил Лиман и ушел по делам.
Прозвенел звонок на урок, ребята зашли в аудиторию. На уроке одноклассницы Бетти то и дело смотрели на нее – кто-то с желчной завистью, кто-то с добродушным интересом, вполголоса перешептываясь. Бетти была невозмутима. После занятий вся компания, за исключением болевшего Райана, и Тима, который уехал без малого год назад, собралась на школьном дворе.
– Последняя неделя учебы, – грустно констатировала Джерри, всматриваясь в кроны деревьев, залитые солнечным светом. Это было прекрасное время: конец мая, всюду буйство зелени, приятное весеннее тепло, ароматы цветов и пенье птиц. Впечатления от весны разбавляла легкая грусть и какое-то неясное волнение, ожидание перемен. Сейчас все школьные уроки были праздником – еще немного, и учебный год закончится, а вместе с ним и школьная жизнь. Было радостно, что скоро выпускной, они мечтали о нем столько лет, отметить на полную катушку, так, как никто не отмечал. Элизабет открыла пиво и пила его прямо возле школы:
– Все, пусть теперь возмущаются. Перевоспитывать нас уже поздно.
Гертруда Мэйф стояла неподалеку и страстно целовалась с Филом Флейганом.
– Ух, ты, – сказала Элизабет, – наш Фил – добыча женщины-вамп, – намекая на ее прическу и экстравагантный внешний вид, – зря она так старалась, в постели он не ахти…
– Лиз, ты так хочешь взрослой жизни! А я, наоборот, боюсь ее. С одной стороны, мне нравится, что я столько уже достигла, а с другой стороны – волнительно. Впереди ждут новые испытания. Мне уже 18, и я могу сама о себе заботиться, а иногда становится так страшно, когда не знаешь, как поступить, и хочется опять стать ребенком. Бетти через месяц выйдет замуж, а я не могу поверить в это, – призналась Джерри подруге.
– Я об этом никогда не думала. Когда мне будет 18, вряд ли я очень изменюсь. Кто-то взрослеет в 15, а кто-то и в 60 остается большим ребенком. Чувствую себя прекрасно. Когда тебя бросает отец, а мать пропадает на работе, чтобы обеспечить вас с братом, ты вынуждена все решать сама. Я не хочу быть маленькой. Я хочу жить самостоятельно, и получать свой собственный опыт, а не прятаться за чьей-то спиной, – сказала Лиз.
– Может быть, когда мы станем взрослыми, ничего особо и не изменится. Мы все равно зависим от родителей, пока не начнем зарабатывать, столько, чтоб себя обеспечить, и не создадим свои семьи, – сделала вывод Джерри, – свадьба – такое событие, это ведь очень серьезно. Будь я на месте Бетти, я бы так волновалась…
Бетти мягко улыбнулась:
– Вот когда приходит то важное, чего ты ждала всю жизнь, становится так безразлично, что ты сама себе удивляешься. Все вокруг обсуждают мою свадьбу, а я не хочу о ней и думать.
– Бетти, ничего себе! Как можно быть настолько равнодушной? Это же такое счастье, это мечта любой девушки – выйти замуж, стать матерью! Я сейчас так волнуюсь, кажется, что грядет что-то совершенно неимоверное! Я не могу осознать, что увижу тебя в белом платье, что все случится так скоро, что ты будешь женой, будешь «миссис». Все это кажется сном.
– Мне тоже все кажется сном, – ответила Бетти, вздыхая, – поэтому, наверно, я спокойна.
– Джерри, хватит на эту тему. Джим вон уже скучает. Верно, Джим?
– Угу, – ответил тот.
– Лиз, ты ничего не понимаешь! – не унималась возбужденная Джерри. – Все меняется, и так, как прежде, не будет уже никогда! Мы разъедемся, кто куда, мы будем становиться все старше, у нас появится много забот, и мало времени для дружбы! А я хочу жить, как сейчас – ходить в школу, гулять с друзьями, кататься на роликах в парке, и ни о чем не тревожиться.
– Прости, Джерри, – сказала Бетти, – мне пора на репетицию.
– Но ведь Райана сегодня нет. Он умудрился простудиться.
Бетти надолго замолчала. Она совсем забыла о Райане. Ей вдруг стало его жаль, жаль всего, что было между ними, что так нелепо закончилось. За время их совместных тренировок она переборола неприязнь и холод по отношению к Райану. Недавно они танцевали, и Райан о чем-то пошутил. Это было так мило, что Бетти невольно засмеялась. Подумав об этом с минуту, Бетти сказала ребятам:
– Я знаю, мы будем вместе. Нас ничто не сможет разлучить.
– Ты сейчас о ком? – спросила Лиз.
– О нашей компании, конечно.
– А я думала, что о Райане. Впрочем…это так, мне показалось.
Cлухи о свадьбе Бетти расходились по ***. Коснулись они и семьи Райана. Вечером, за столом, Сюзанна, не утерпев, заметила:
– Я слышала в школе от девочек, которые дружат со старшими, что Бетти Ханслер беременна. Поэтому она выходит замуж.
– Сюзанна! – возмутилась Марта. – Как не стыдно обсуждать такие вещи! Мы не для того здесь собрались, чтобы слушать глупые сплетни.
Райан замер с ложкой в руке, пролив себе суп на колени. Он как-то странно побледнел, взгляд его остановился.
– Но не я ведь это придумала, – оправдывалась Сюзанна, – девочки говорят, ей однажды даже было плохо – Сара О’Нил видела, как она отпросилась с репетиции.
– Хватит! – воскликнула Марта. – Лично мне абсолютно все равно, беременна она или нет. Это просто неслыханно – а еще и гордятся ею! Ты, Сюзанна, должна знать, что подобное поведение – стыд для порядочной девушки! Когда я была молода, я даже помыслить не смела об интимных отношениях до брака. Разве в свои 17 лет она может быть женой и матерью, эта девочка, не знающая жизни, живущая на всем готовеньком? Хотя, судя по ее фигуре, ей уже давно пора рожать.
– Да уж, дурная слава настигла, в конце концов, Бетти. Уж сколько веревочке не виться… Дочь богатого отца, бизнесмена и мецената, встречается с музыкантом с сомнительным прошлым и внешностью. Я помню эту маленькую девочку, которой удивлялись все вокруг, чудо-ребенка Бетти, смышленого и послушного. Мог ли я тогда подумать, кем вырастет эта принцесса, – сетовал дядя Генри.
– Дрянью, вот кем она выросла! Распущенной и бесстыдной! – горячилась Марта в ответ.
Райан встал из-за стола. Глаза его горели.
– Нет, неправда, нет!! – воскликнул он, забывшись. – Я знаю, она не такая!
– Да что ты можешь знать?
– Мы гуляли в одной компании. И, мама, пожалуйста, отныне никогда не говорите так о Бетти, никогда и ни за что, слышите? – кричал Райан в негодовании.
Все, кто сидел за столом, умолкли от удивления.
– Нет, ну вы это видели? – спросила Марта, возмутившись, – я от тебя такой тон впервые в жизни слышу! То, что ты уже взрослый, и, подобно многим болванам, восхищаешься этой девчонкой, не дает тебе права кричать на мать.
– Простите меня, пожалуйста, – сказал Райан, осознав свой поступок, – но я не откажусь от своих слов.
В сердце его больно кольнуло: «подобно многим болванам…» Получается, что он – из их числа?!
Дядя Генри поднялся с места:
– Райан, выйдем на минутку.
– Хорошо.
Они вышли из кухни.
– Дядя! – обратился Райан, когда они остались наедине, – я не просто так восхищаюсь Бетти. Я знаю ее лучше других, лучше, чем кто бы то ни было. Потому что…мы встречались. Вот так.
Дядя Генри опешил. Такого он совсем не ожидал.
– Я сам виноват в нашей ссоре, – продолжил Райан между тем, – я ее спровоцировал. Но я по-прежнему люблю Бетти. Именно люблю! Понимаете?
– На что же ты, дружочек, надеешься? Любимая твоя выходит замуж.
– Если б вы знали, дядя, как мне сейчас тяжело! – с горечью признался Райан, – а еще этот вальс прощальный. Если бы не Бетти со мной в паре, если бы кто-то другой, я знаю, было бы легче! Мистер Лиман нарочно выбрал меня в партнеры, восхищается без конца, что мы так прекрасно смотримся! Я все хочу с ней поговорить, попросить у нее прощения, и каждый раз опасаюсь, что она не поймет меня. Я ненавижу себя за этот страх! Я хочу помириться с нею.
– Помириться? – спросил дядя Генри, – по тебе, однако, не скажешь, что ты этим лишь ограничишься. Зачем терзать себя напрасно? Твоя девушка больше не твоя.
– Нет, дядя, не нужно, – Райан ушел в свою комнату.
Он стал готовиться к экзамену, но мысли его были о любви, о несбывшихся мечтах и планах. Райан чувствовал себя опустошенным. Выпускные экзамены в школе мало тревожили Райана – больше его волновал предстоящий танец с Бетти. Совсем скоро – и щемящая тоска овладела им с прежней силой. Последний вальс, и, вполне возможно, их последняя встреча с Бетти.
…Две закадычные подруги сидели вместе возле речки. Вечер был прохладный, воздух свеж, зеркальная гладь воды отражала потемневшее небо. До свадьбы Бетти оставалось три недели. Уже было куплено платье, Джильда, однако, заявила, что наряд лучше было бы пошить. Времени на это не хватало, и она осталась недовольна. Лиз уверяла Бетти, что платье все равно великолепно, хотя и не эксклюзив:
– Бетти, ты прекрасна в любом платье, даже самом обычном.
– Лиз, мне настолько все равно! Быстрей бы состоялась эта свадьба. Я устала от ожидания.
– Ты совсем не хочешь замуж.
– Я хотела, но по-другому. Все так фальшиво, неестественно. Я надеялась, что ты придешь, а ты ответила отказом.
– Бетти, я уже объясняла.
– Там будет весело, и много народу. Может, поймаешь невестин букет.
– Вот еще, нужны эти глупости!
– Я такого от тебя не ожидала.
– Я тоже от тебя не ожидала! Ты просто пренебрегаешь нашей дружбой. Скоро ты вообще всех забудешь.
– В таком случае, я ни о чем бы тебя не просила. У каждого из нас свои планы. Никто уже не будет дружить так, как в первом классе.
– Теперь, когда наша компания перестала быть единым целым – может быть! Всем на все наплевать. Говоришь: «ребята, пойдемте погуляем», а в ответ слышишь одни отговорки: « у меня дела…что-то неохота…дождь накрапывает…впереди экзамены»! Хотя я знаю, дело не в экзаменах! Они не хотят гулять без тебя.
– А я так мечтала, что со мною рядом будет моя лучшая подруга. Та, которую знаешь с детства. Та, с которой можно разделить и печаль, и радость, и доверить секрет, которая относится к тебе не как к королеве вечеринок, а как к обычному человеку. Близкая и родная, будто сестра.
Элизабет заплакала.
– Прости меня, я эгоистка. Я очень хочу побыть на свадьбе, тем более, твоей. Отказалась просто из-за злости. Бесит меня твой жених.
– Мой жених? – переспросила Бетти, – да, он далеко не благородный, не джентльмен в привычном понимании. Но он умеет быть самим собой. Как он меня удивил, когда рассказал о своем детстве! Там было все – и хорошие побуждения, и надежда на лучшее, и доброта, я верю! Как этого не достает сейчас! У него нет нормальной жизни. Своей брутальностью, своим легкомыслием он очень напоминает Тима. Он заменил мне Тима – стал почти как друг.
– Ничего себе! – воскликнула Лиз, – может, скоро ты любить его будешь? Хорошие примерные девочки влюбляются в плохих парней. Это закон природы. Похоже, вы нашли друг друга. И, кстати, раз уж речь зашла о Тиме – он приедет к нам на выпускной.
– Лиз, это здорово, очень, – Бетти сияла от радости, – снова все вместе, как раньше!
– Да уж, отметим на славу!
Вечером 19 июня школьный двор был полон народа. Среди шумной многоликой толпы ярко выделялись старшеклассники – девушки в вечерних платьях и юноши в нарядных костюмах. Вспыхивали фотоаппараты, слышался веселый смех, шуршали пакеты с цветами. Когда Бетти и Джек, держась за руки, появились возле школьного двора, они тут же были окружены любопытными выпускниками. В их числе были старые друзья: Тим, Джим, Элизабет и Джерри. Разговор шел, естественно, о свадьбе. Они наперебой задавали Бетти вопросы, а она терпеливо на них отвечала, не смущаясь бесконечных притязаний со стороны Джека, его навязчивых поцелуев и жадных рук, пленивших ее тело.
– Черт возьми, последние деньки холостяцкой жизни, – смеялся Джек.
– Это так здорово, когда у тебя подряд два праздника: выпускной и бракосочетание, – сказала Джерри.
– Да ну, только не для печени! – возразил Тим.
Только один человек из класса Бетти оставался в стороне от обсуждения. Он стоял позади всех, с серьезным выражением лица, возле губ его залегли складки, а карие глаза пронзительно и осуждающе смотрели вдаль.
– Я всегда любил приходить и смотреть на этих счастливцев, – дядя Генри заулыбался, – а теперь буду ходить к своим внукам.
Райан ничего не говорил. Он был поглощен раздумьями.
– Знаешь что, дружок! Я тебе откровенно скажу: не пара она тебе, и нечего надеяться. У богатых свои причуды.
Райан болезненно стиснул левое запястье:
– Неужели вот так закончится? – спросил он, провожая Бетти взглядом.
– Знаю, как тебе тяжело. Первая любовь бывает неудачлива. Но ты сам видишь, что они за люди. Этот Барт Ханслер, правда, человек редкого благодушия, только вечно на поводу у жены.
– Теперь уж, правда, надеяться не на что.
– А ты надейся на будущее. Повеселись хорошенько со всеми. Юность коротка и памятны ее мгновения. Пригласи Эмили Герхард на танец.
– Если только она не будет занята Филом Флейганом.
– Или Долорес Кополла.
– Долорес порядком надоела мне за время учебы. Она вечно просит что-нибудь ей объяснить.
Райан горестно вздохнул. Нет, он не будет страдать. Сегодня все-таки праздник, и места для грусти нет.
После вручения дипломов следовал праздничный концерт. Был объявлен вальс выпускников. Райан подал Бетти руку, которая заметно дрожала. Она крепко сжала его пальцы, а он, не в силах глядеть ей в лицо, растерянно смотрел по сторонам. «Ты должен справиться с волнением, – думал Райан, – ты ее партнер. Этот танец должен быть таким, чтобы зал аплодировал стоя». То, что зал зааплодирует, представлялось ему невозможным: он никогда не выступал на публике. Но сегодня особенный случай. И он обязан все сделать правильно.
– Бетти, – воодушевился Райан, – что бы там ни случилось, для меня наш танец с тобою – это большая честь. Я счастлив уже потому, что имею такую возможность.
Неподвижные губы Бетти тронула холодная улыбка:
– Надеюсь, ты понимаешь, какова твоя ответственность.
– Я не подведу, обещаю.
Вдвоем они вышли на сцену. Бетти уверенно положила руку на его плечо. Райан коснулся ее талии, и Бетти ощутила приятное тепло, исходившее от его ладони. Они даже и не догадывались, сколько восхищенных взглядов устремлено не на другие пары, а на них, и лишь на них. Это был поистине бурный и захватывающий вальс. Так живо, безудержно и расковано. Они растворились друг в друге, в ритме музыки, звучащей извне, но исходившей, будто, из души. Когда закончился вальс, Бетти приблизилась к Райану, шепнув ему на ухо единственное слово: «Молодец». Райан, сияя от радости, занял свое место в зале. Ему было жарко, он смущался, но чувствовал, что все получилось. «Это было великолепно», – сказала ему Грейс Мазерс, девушка из параллельного класса, – «Вы самые лучшие, правда».
– Да, да, – подтвердил мистер Лиман, – я вижу, что все же не зря велел им вместе выступить. Такая чувственность, откровенность. Как будто влюбленная пара. Вы прожили этот танец.
Как же тяжело скрывать тоску. Любое неосторожное слово ранит больнее ножа. Но он обещал себе держаться. Их последний школьный бал…наслаждаться каждым моментом…ведь больше такое не повторится.
Они развлекались всю ночь, а утром, чуть забрезжил рассвет, отправились в сторону леса. Компания в полном составе остановилась возле «Дома иллюзий». Стена некогда величественного здания, ныне изрядно обветшалого, была покрыта пестрыми граффити. Тим достал из-под куртки банку с краской и кисточку:
– Сегодня, 20 июня, 97 года, мы собрались здесь все вместе, чтобы увековечить нашу дружбу.
– Торжественно, – сказала Джерри.
– Каждый, кто считает себя частью нашей славной компании, может оставить здесь подпись.
Выбрав свободное место, друзья написали кистью:
Тимати Гран;
Джим Макензи;
Райан Сливер;
Элизабет Харлоу;
Джерри Хилл;
Бетина Ханслер.
– Это весь ритуал? – спросила Лиз, – теперь дух Великого Дома будет хранить нашу дружбу?
– Хранить нашу дружбу будем мы. Чтобы с нами ни случалось, где бы мы ни находились, ровно через 10 лет мы соберемся на этом месте. Тот, кому дорог наш союз, во что бы то ни стало, будет здесь. 20 июня, 2007 года.
– В 9 часов утра, – сказал Джим, посмотрев на часы.
– Да будет так, – согласился Тим.
– 10 лет, обалдеть… Я не могу себе представить. Но если мы друзья, то даже через столько лет мы будем помнить об этом, – сказала Джерри.
Лиз взяла кисточку и сверху большими буквами написала слово: «Навсегда».
– По рукам? – спросил Тим.
– По рукам, – ответили ребята.
P.S. От Виктории. На этом предоставленные автором главы закончились. И конечно же на самом интересном месте:)
Остается только либо самим додумать все до конца, либо купить книжку, либо просить автора выложить на сайте и остальные главы:)
Мне же важно ваше мнение о том, было ли лично вам интересно это чтение с коррекцией и советами. И если еще к нам на сайт будут приходить авторы с такими же просьбами делать ли это на сайте?
Буду благодарна за ваши отзывы. Потому как если вам это все было поперек горла и не интересно, то больше я такие эксперименты проводить не буду:)
Спасибо автору и нашим читателям за все!
