В Ожиданьи Дождя

Предлагаю вашему вниманию небольшой эпизод из одного моего пока ненаписанного — и более крупного произведения. Интересно то, как импрессионистские заметки, с которыми я «игрался» некоторое время, оттолкнулись от идеи формирующегося текста, и каким-то совершенно естественным образом начали расти «в себя и в себе». Как те самые облака, о которых я тут пишу. Мне интересно, что будет дальше, куда меня поведёт «линия роста»… И вообще — увидит ли свет когда-нибудь это произведение? А покамест я просто удалил из повествования все «узлы развития», и представил его в виде небольшого «психоделического рассказа» в двух частях. Большое же произведение вырастающее из этого лёгкого рассказа будет совсем другим — «трезвым» и серьезным. Уверяю вас, оно уже существует, и — дай-то бог…

Я думал о том, что… Нет, не то… Тут невозможно о чём-либо думать. Тут просто стоишь, овеваемый ветром, и воспринимаешь всё непосредственно… Можно сказать, «торчишь в эзотерическом пространстве словно «приёмник давления в аэродинамической трубе мирового эфира». Нет, нет — словно такая огромная, разлапистая, занимающая пол-неба антена — образ с революционной авангардной картинки начала двадцатого века — аллегорично описывающий всеобъемлющую связь человека (конечно же — нового человека!) с окружающим миром …

Понятия о вещах (о-о, да… ислючительно о простых, приятных вещах…) возникают спонтанно, развертываются, словно сцены на мега-экране кинотеатра под открытым небом. Простые, приятные вещи представляются мне также маленькими причудливыми созданиями, приземляющимися прямо из эфирного потока на тончайший экран, сотканный из неосязаемого газа. Признаться, меня немного волнует самая интимная подробность всего этого «сет-апа»: за эфемерной оболочкой нет более ничего, что бы препятствовало прямому доступу к сознанию… Или — «подсознанию»?…

Одно я нахожу, впрочем, интересным — то, как мой дух, под действием стимуляции окружающей среды, вместо того, чтоб «стремиться ввысь и вовне», устремляется вовнутрь… и продолжает неудержимое, мягкое падение в тёмную «кроличью нору», сидящую где-то в  глубинах «мыслящей материи». Похоже, хорошо замаскированный, почти секретный интроверт во мне — тот самый одинокий обитатель «норы» — там, у себя, переживает в этот миг свой звездный час. В лихорадочном нетерпеньи, он хлопочет над запуском ошеломляющего фейерверка фантазий, чувствуя полную власть «хозяина в своём королевстве». И кажется, нет конца запасам его огневой мощи…

Тем не менее, я отказываюсь от его «гостеприимства» — и гарантированного удовольствия приятного времяпрепровождения — чувствуя потребность удерживаться в неком метафизически сбалансированном «статус-кво», где-то рядом с поверхностью Большого раздела. Небольшим усилием воли я приподнимаю себя над краями норы. И всё это время я чувствую необходимость оказывать сопротивление приятной и развращающей силе тяготения, которая исходит из норы, и влечет меня обратно.

Услужливая память тут же привносит образ из детства: быстрое течение реки, и ты в ней, озябший, дрожащий, отчаянно схватившийся за склизкую сваю у причала (невольно я сжимаю перила баллюстрады на веранде, где я стою в своём реальном, сиюминутном настоящем).

С замирающим сердцем ты наблюдаешь, как более взрослые пацаны участвуют в своих бесшабашных играх с быстрой рекой. Вот небольшая стайка их отрывается от свай и устремляется по течению, неудержимо влекущему их под огромный серый массив, пришвартованной к берегу баржи. Широко раскрыв глаза от ужаса, ты видишь, как их головы в самый последний миг исчезают под водой… Ты цепенеешь, от приступа острой «наведенной» клаустрофобии, живо представляя их, отчаянно гребущих в воде под чёрным, покрытым слизью дном баржи… («Вперед! К свету над головой!») Но несколько секунд спустя ты слышишь их сумасшедшие, победные вопли с другой стороны баржи… Господи, какое облегченье…
========

Своё полу-завороженное, полу-взбудораженное, полу-трансовое состояние я отношу к эффекту свежего тропического бриза. В конце концов, наверняка всё это подчиняется физическим и физиологическим законам. Действует какая-то психо-соматическая цепочка реакций организма на специфический состав и кондиции атмосферы. Да что бы там ни было…

Я просто стою тут, и наслаждаюсь последствиями этих достаточно элементарных эффектов. Мне нравится всё, что происходит со мной: как эти легкие, мимолётные мысли, словно эфемерные создания из потустороннего мира, привносятся порывами ветра с океана, задерживаются на короткое время, и тут же уносятся, оставляя после себя ощущение желанной пустоты.

«Содержание привносит Пустоту… Забавно… Пустота предшествует содержанию…» расслабленно и лениво спекулирую я над этим лёгким парадоксом, и его лингвистическими следствиями: «… пространство освобождается от субстанции, и в него привносится пустота… такая желанная… ценная… гораздо более ценная, нежели всё субстанциальное содержание, занимавшее это пространство всего лишь несколько мгновений назад… Боже, да ведь это всего лишь пустота!» И всему виной — насыщенный ионами тропический воздух…

Мой очередной вечер в тропиках протекает как всегда: интровертно-созерцательно, и томно- тягуче. Однако, меня занимает не только лишь происходящее в эзотерическом мире: вот уже в течение часа я стою и наблюдаю, как свежий восточный бриз с моря подгоняет к суше стаю веселой кучёвки.

Вечер — это одно из самых оживлённейших времён дня. В атмосфере над островом происходят существенные перемены и перестройки. Регулярно, к вечеру, неподалеку от берега, над морем начинают образовываться эти самые стайки кучевых облаков. Они растут, толкутся там некоторое время, по-видимому не вполне ещё собравшись с мыслями о дальнейшем курсе своих акций. Затем в их действиях начинает проглядываться некоторая ясность: вот они, похоже, стали запрашивать Госпожу Ночь, «Разрешите проследовать над сушей?». С этого момента в их поведении появляются признаки явного нетерпения. Они напряженно ожидают её «отмашки».

Их макушки похожи на головы пуделей. Они развиваются прямо на глазах, и интересно наблюдать, как у них вырастают веселые курносые мордочки. А вот начинают отчетливо выделяться лохматые, трепещущие на ветру уши и гривы. Наконец, «сверху спущено разрешение». «Вперед!» Стаи заметно повзрослевших пуделей теперь неудержимо несутся над островом, начиная закрывать собою западную часть неба, — там, где только что зашло солнце.

По ходу дела, пудели окрашиваются во все оттенки розового, пурпурного, лавандового цветов. Вот они уже закрывают почти всё небо. Обычно быстро наступающая в тропиках темнота наступает в такие вечера еще стремительней. В редких разрывах между телами пуделей видны лоскутки  темно-фиолетового, послезакатного неба. В них начинают перемигиваться первые звезды. Зачарованный зрелищем, и потерявший контроль за ходом времени, я продолжаю стоять на веранде.

Но надо ждать. Случаем, не разрастется ли один из этих пуделей в большое дождевое облако, когда,  уже не в силах удерживать всю выпитую над морем влагу, он «пописает» на нас теплым тропическим дождём? Может, мне повезет сегодня вечером. Может, это произойдет с одним из облаков, нависающих прямо сейчас над Casa Del Conch? И тогда — айда купаться под дождём!
Услужливая память приносит ещё один «флаш-бак» из детства…

(Продолжение Следует..)